Юрий Комратов: “Мы ведем реконструкцию... умов”

ОАО “Нижнетагильский металлургический комбинат” — одно из крупнейших предприятий российской металлургии. Строилось в 30-е годы, первая сталь выплавлена в сентябре 1940 г., акционирован 31 декабря 1992 г. по второму варианту. Уставный капитал составляет 1 310 003 000 руб., 89,9% находится в собственности юридических лиц, крупнейшие акционеры — московские ЗАО “Группа ЕАМ” (18,85%), ОАО “Группа Финвест” (7,38%), ЗАО “Интерурал” (13,18%), зарубежные “Century Holdings Limited” (10,72%), “Duferco Participations Holding Limited” (11,33%). НТМК обеспечивает 12% внутриваловой продукции Свердловской области, крупнейший экспортер региона, крупнейший производитель широкополочных балок и колонных профилей для строительства, фланцевых профилей, конструкционного сортового проката, толстого листа, помольных шаров и трубной заготовки. Выпускает прокат для железнодорожного транспорта, объемнозакаленные ванадийсодержащие рельсы с лучшими в России показателями износостойкости, колеса и заготовку для осей вагонов, бандажи для локомотивов, все основные профили для вагоностроения. Значительная доля металлопроката имеет международные сертификаты. В 1998 году планируется пуск в эксплуатацию пяти объектов реконструкции общей стоимостью около $150 млн (комплекс по производству высокостойких огнеупоров уже начал работать). Годовое собрание акционеров ОАО “НТМК” состоится 19 июня 1998 года.

— Юрий Сергеевич, с какими результатами комбинат подошел к очередному собранию акционеров?
— Сегодня главные факторы, и не только для НТМК, — отток иностранного капитала, резкое падение цен на продукцию металлургии. Все это — результат экономического кризиса в Юго-Восточной Азии, куда мы поставляли до 60% нашей экспортной продукции. В этих условиях приходится продавать, неся убытки до 40%.
Мы пытаемся максимально расшевеливать, реанимировать внутренний рынок. Для этого мы уже снизили свои цены почти на 35%. Но чувствуем, что и этого мало. Нужно еще раз садиться за стол со всеми поставщиками сырья, энергии, услуг, чтобы и дальше ужимать цены. Надо находить возможности продавать нашу продукцию внутри России за деньги. Для этого необходимы взаимные терпение, воля, дополнительные ресурсы.
Великолепная программа с выходом на рынки Казахстана получилась у нас в картельном союзе: “Свердловэнерго”, НТМК, Уралвагонзавод, Свердловская железная дорога.
“Свердловэнерго” нуждается в углях для энергетики из Казахстана, мы, потребляя эту энергию, рассчитываемся металлопродукцией, которую отправляем на Уралвагонзавод, там делают машины, которые необходимы Казахстану. Вот это уже расширение рынка нашей продукции, что позволит и нам работать, и загрузить мощности Уралвагонзавода, который длительное время еле дышал.
Поиски таких схем кто бы не приветствовал? А главное, они дают возможность значительно снизить себестоимость продукции, так как участники картеля пришли к соглашению о взаимном снижении цен друг для друга. Это, кстати, первый подобный пример в Российской Федерации.
— Помимо этого, вы добились снижения цен за счет аналитического метода расчета себестоимости?
— Мы применили специальные методики и значительно “зажали” собственные расходы во всех подразделениях НТМК, обеспечили четкий контроль на каждом этапе металлургического передела и в результате, по сравнению с прошлым годом, имеем теперь на 20% меньше издержек.

— Отражается ли на состоянии экономики предприятия политическая нестабильность?
 — Конечно. В первой половине мая, например, мы заключили ряд контрактов. Но деньги “побежали” из России в связи с кризисом, вызванным шахтерскими волнениями. Наши зарубежные партнеры ждут, когда же положение стабилизируется, и боятся проводить оплату уже подписанных договоров. Раньше такого не бывало.
А посмотрите, какие последствия имела публикация в “Московском комсомольце” одного из наших акционеров Вячеслава Кущева, лишившегося из-за собственной несостоятельности 15% акций нашего предприятия! Комбинат да и весь город кинулся смаковать мой испанский коттедж, которого и в помине нет, “аферы” с кущевскими акциями в РАТО-банке и так далее. До работы ли здесь?

— Кстати, почему Вы сочли возможным оставить эту серьезную публикацию без ответа в большой прессе?
— Полемика необходима, но только не на уровне “сам дурак”, простите. В это же самое время Кассационная инстанция Федерального арбитражного суда рассматривала суть претензий Вячеслава Кущева к НТМК. Они, конечно, упираются не в мою мифическую недвижимость, а в собственность, на которую претендует господин Кущев в качестве президента фирмы “Импекс-металл”.
В свое время он выиграл инвестиционный конкурс и получил 15% акций нашего предприятия, что на тот момент составляло 536 385 акций. Акции же для получения кредита заложил в РАТО-банк. Но он не выполнил условия конкурса, заключавшиеся в том, чтобы инвестировать в экономику комбината $15 млн, не выполнил и свои обязательства перед банком. Поэтому РАТО-банк, с согласия, кстати, “Импекс-металла”, реализовал заложенный Кущевым пакет акций.
Однако эта операция пришлась по времени на период переоценки стоимости основных фондов (вторая эмиссия НТМК 1995 года). Каждая наша акция в связи с этим как бы “умножилась” на 401 раз, из чего господин Кущев сделал вывод, что новые владельцы должны обладать первоначальным количеством — 536 385 акций, а разницу — 214 554 000 акций — он планировал “прибрать к рукам”. Из такой вот простенькой арифметической задачки и родился мыльный пузырь псевдосенсации “Московского комсомольца”.
В конце мая Кассационная инстанция Федерального арбитражного суда рассмотрела дело по существу и полностью согласилась с нашей позицией: оснований претендовать на спорные акции у господина Кущева нет. Вот теперь можно аргументированно вступать в полемику и на уровне большой прессы.
Кстати, аналогичная ситуация сложилась в отношениях господина Кущева с Качканарским ГОКом “Ванадий”, где он также приобрел на инвестиционном конкурсе 15% акций, также не выполнил обязательств и также на днях решением арбитража лишен права владения пакетом ценных бумаг в пользу государства.
К сожалению, подобные “инвесторы” — это реалии современного российского бизнеса, где приходится быть очень осмотрительным.

— Юрий Сергеевич, в прессе проходила информация о том, что банк “Российский кредит” намерен купить пакет акций НТМК, год назад “Инкомбанк” высказывал пожелания участвовать в программе реконструкции. С какими финансовыми учреждениями вы реально сотрудничаете?
— Со многими. Но это только кредиты под оборотные средства. Наверное, все хотели купить наши акции очень дешево. Это трагедия российской приватизации: намерений очень много, но когда заходит речь о реальных платежах, пыл пропадает, все уходят. Также было и с “Инкомбанком”. Я, кстати, длительное время являлся членом его совета директоров. Но даже несмотря на это, кроме оборотных кредитов, мы ничего не имели. Хотя разговоров, прожектов было очень много. Подписаны кредитные соглашения и протоколы, но реально ни цента, ни рубля не вложено.
— Основные затраты комбината вот уже шесть лет ложатся на выполнение программы реконструкции. Семь пусковых объектов перешли с 1997 года на этот. Каким вы видите НТМК после реконструкции?
— Закончив первый этап, мы будем иметь достаточно мобильный конвертерный цех с тремя машинами непрерывного литья заготовок, причем каждая из них уникальна и не имеет конкурентов в России, да и в мире аналогичных есть лишь пять-шесть.
 Практически 100% конвертерной стали мы будем разливать непрерывным способом, иметь достаточно устойчивую технологию производства рельсов — самого главного тагильского продукта. Уже сегодня мы выпускаем лучшие рельсы в России. Почему? Во-первых, наши рельсы — ванадийсодержащие. Они изготовлены на природнолегированной ванадиевой стали, которую мы обогащаем ванадием. Во-вторых, они проходят внепечную обработку, т.е. рафинирование. Все это позволяет нам делать их износостойкими и холодостойкими (они выдерживают ударную вязкость при температуре минус 60 градусов).
В результате реконструкции мы получили недавно возможность обеспечивать конвертерную технологию огнеупорными изделиями мирового уровня собственного производства, а не импортировать их. Скоро НТМК начнет обеспечивать тот же конвертерный цех своими высококачественными составляющими типа извести — это тоже пусковой объект 1998 года.
На следующих этапах мы должны иметь в составе нашего предприятия современный листовой стан, который бы позволял продавать и лист всех диапазонов, и подкат для производства трубы большого диаметра для газовиков и нефтяников.
 А дальше – у нас очень сложная развязка железнодорожных путей, затратная и малоэффективная. У нас тяжелый доменный цех с элементами демидовского ручного труда, старые коксовые батареи. Есть лишний прокатный стан. Вокруг нас очень много подобных станов-конкурентов, и сегодня из восьми крупных предприятий практически четыре взаимно могут друг друга уничтожить. Объемы их не нужны. В России производится 40 млн т стали, и только 19 потребляются на внутреннем рынке. А вот если рухнет мировой рынок, куда мы вывозили 21 млн т, половина крупных предприятий остановится.
Ситуация очень сложная: НТМК всю жизнь работает как придаток отрасли, обеспечивая заготовкой другие предприятия. Войдя в рыночные преобразования и не имея новых технологий, мы и сегодня продолжаем быть сырьепроизводящим заводом, что, естественно, влияет на наше финансовое состояние: цена на нашу продукцию низкая, а наша зависимость от колебаний на мировом рынке очень сильная.
Практически с 1995 года мы, войдя в валютный коридор, превратились из нормального, устойчивого в финансовом отношении предприятия в убыточное. Кстати, львиная доля этого убытка ложится на разницу между себестоимостью и мировой ценой той продукции, которую мы отправляли нашим же трейдерам, которые одновременно являются нашими акционерами.

— Похоже, в этой связке: трейдеры — акционеры, — есть некоторое противоречие?
— Трейдер, имеющий свою трейдинговую компанию, не может себе позволить работать в убыток. Но трейдер-собственник предприятия, которое производит для него продукт для продажи на мировом рынке, должен также думать, что и на этом предприятии, на его собственности, не может иметь место убыточная ситуация. Хозяин обязан думать о продукции, о структуре работы этого предприятия не в поле убытка, а в поле рентабельности. Здесь, согласен, заложено противоречие. Трейдер – торговец. Он должен продавать прибыльно для своей компании. Он же сегодня собственник и “выкачивает кровь” с предприятия, которым владеет. Нонсенс! Но я думаю, что это временное явление.

— Вероятно, постепенно мы придем к сложившейся в мире экономической системе. На ваш взгляд, взгляд человека, участвовавшего уже в двух “круглых столах” стран Европейского Сообщества в Брюсселе (последний состоялся в мае этого года), насколько мы продвинулись в этом направлении?
— На этот раз я был практически один из директоров старой эпохи. Все поменялось! Кругом молодые председатели советов директоров, симпатичные ребята, владеющие английским языком...

— Но не владеющие производством?
— Владеющие... финансами. Конечно, это грустно. Конструктивного разговора не получилось. Как и в первый раз, нас пригласили только по одной причине: Европа боится нашего хаотичного выползания на международный рынок с нашим низкокачественным и низкоценовым товаром. Мы лишаем их рабочих мест. И, чтобы этого не происходило, они готовы откупаться от нас, помогать нам, чтобы мы им не мешали. Это передел сфер влияния, как и во всех других областях жизни. Вот такое впечатление у меня.
Реконструкция — это бесконечный процесс, как сама жизнь. Но это, пожалуй, не главное. Есть гораздо более сложные процессы — реконструкция умов, культуры человека. Этот процесс бесценен. Его не зафиксировать никаким контрактом. Нашего человека придется реконструировать длительные десятки лет, чтобы он не был забитым, униженным, чтобы он не просто бузил, а осознавал, что происходит в стране и в мире, не ждал, что кто-то за него все решит.
Только в этом случае мы станем полноправными членами европейского и мирового сообщества.