«У меня капец с деньгами». Ройзман рассказал Дудю про бизнес, тюрьму, драки и презервативы

Главный редактор Sports.ru Юрий Дудь в своем ютьюб-шоу «вДудь» поговорил с мэром Екатеринбурга Евгением Ройзманом — беседа получилась откровенной, глава города не уходил от ответов на острые вопросы. Самые яркие фразы г-на Ройзмана — на DK.RU.

Про деньги

У меня капец с деньгами. Не очень хорошо. У меня зарплата в среднем порядка 150 тыс. руб. в месяц. Мне этих денег откровенно не хватает, потому что мне надо содержать музей, реставраторов. Конечно, я проедаю какие-то свои старые запасы. Город, должность занимают все свободное пространство в голове, невозможно ничего совмещать. Но если я не буду заниматься городом, я займусь своими делами, выстрою какой-то бизнес. Деньги я умею зарабатывать.

О драках

Я дрался не так давно. Это история, которую я не рассказываю. У меня же кабинет открыт все время — принципиально. Мэрия Екатеринбурга, пожалуй, единственная осталась в России, где нет охраны, турникета, где не проверяют паспорт — может зайти кто угодно. И я считаю, что это правильно. Так вот я сижу в кабинете, залетает человек, начинает на меня орать. Я говорю: «Иди отсюда». Он бросился на меня, я его придавил. Бить его мне было не охота, у меня нет агрессивности. Тут девушки забегали, его утащили. Я сказал, пусть успокоится, не надо никого вызывать.

О деньгах Ходорковского на выборы в Госдуму

У меня здесь было достаточно тяжело, нас громили с ОМОНом, СОБРом. Я понимал, что уже вот-вот, и будут закрывать. Лежал на затылке в камере, была ночь, и мне стало понятно, что надо идти в Госдуму. Встал вопрос физического выживания просто. Я не понимал, что такое Госдума, что она дает. Мне позвонила Юлия Латынина, у нас отношения теплые и давние. Говорит: ситуация у тебя тяжелая, с тобой хотят поговорить. Я спрашиваю: «Кто?». Она: «Ну, Ходорковский, люди Ходорковского. Они хотят тебе дать порядка 2 млн долларов на выборы». Я решил, а давай! Мне стало просто интересно. Я приехал к ним в офис на Колпачный, там от Маросейки недалеко. Со мной разговаривал Александр Осовцов, интеллигентный человек. Он говорит: «Мы готовы тебе помочь». Я: «А что я должен делать?». Ответ: «Ничего, будь собой». Я нашел в себе силы отказаться, сказал, мне очень лестно ваше предложение, но мне ничего не надо, я постараюсь справиться сам. Я не взял деньги. И я очень этому рад, что ничего им не должен. Но чувство благодарности у меня остается.

О том, как должен был умереть

Ко мне однажды на прием пришел один опер, у него прозвище было Телевизор. Говорит: «Я находился в группе, которой была поручена твоя ликвидация». Он мне все написал: когда должны были меня убить, где — несколько человек должны были вывезти в район Амундсена в лесопосадку, потом спрятать труп. Я принес это все Грызлову, говорю, ну, что, Борис Вячеславович, вот ваши подчиненные — полюбуйтесь. Но хода это все не получило.

Про продажу мандатов и званий

Я видел эти ситуации, они решаются кулуарно. В те годы, что я работал в Госдуме, можно было пройти туда за 2-5 млн долларов. Я видел ситуацию до 8 млн долларов. В те годы мандат давал реальную неприкосновенность. На моих глазах никого мандата не лишили. Даже когда я надавал оплеух одному депутату, у меня была пограничная ситуация, но не лишили.

Еще бывало такое: в думе работаешь, открывается дверь, в кабинет заглядывает благообразный старичок, золотое пенсне. Говорит: «Евгений Вадимович, вы же доктор наук». Я ему — нет. Он: «Ах, простите, вы же кандидат наук». Я — нет. Он начинает охать, мол, нехорошо это, вся страна меня знает, надо исправить дело. И рассказывает: есть ряд наук — политология, социология, в каких-то случаях экономика. Кандидатская стоит 10 тыс. долларов, докторская — 25 тыс. Это расценки 2003-2005 гг. С тех пор, когда я вижу визитки с указаниями ученых степеней по социологии, политологии, философии, мне становится все ясно.

Про тюрьму

У меня кража, мошенничество и ношение холодного оружия. Три статьи. Была одна ситуация: общага, я там иногда бывал, мы туда приезжали ночевать. Один парень-спекулянт оставлял там вещи, и мы их оттуда вытащили. Один из наших поехал их продавать на барахолку — какие-то джинсы, юбки джинсовые, что-то еще. С ножом история вообще была забавная. Мой товарищ, сейчас известный театральный деятель, дал мне нож — мне надо было идти в ночь, я у него взял нож, с которым меня потом задержали. А что ты скажешь? Ну, мой нож. 

Было и такое — я что-то взял и не отдал. Я не делал этого сознательно, не было задачи кого-то обмануть. Просто я как ушел из дома в 14 лет, я болтался один, меня уже откровенно несло. Если честно, я очень рад, что меня посадили, потому что меня посадили вовремя. Если бы посадили позднее, возможно, были бы уже другие статьи и  другие сроки. Это мой крест, мне его тащить по жизни. Для меня это серьезный урок. 

Я считаю, все к лучшему, и каждому интеллигентному человеку не помешало бы посидеть в тюрьме. Ты видишь гигантский пласт руской жизни, который при других обстоятельств тебе не увидеть никогда. Ты после этого понимаешь, что самое дорогое, что есть у человека — это его свобода. И у другого человека тоже. А еще осознаешь: нет более страшного занятия, чем заниматься охраной себе подобных. Потому что это противоестественно, это разрушает человека. А когда этим занимается большая часть населения страны, это процесс необратимый, он развращает.

Как выжить в тюрьме

Первое: все знают эту формулу, она не нами выработана — не верь, не бойся, не проси. Второе: нужно просто оставаться человеком, потому что и в тюрьме, и в жизни это ценится больше всего. Третье: и тюрьма, и лагерь учат или не заходить в конфликты. Или уметь их разрешать. Это умение появляется с годами.

А еще у людей, которые только освобождаются из тюрьмы, есть очень интересная черта, причем она сохраняется очень долго, а потом пропадает. Встречается вышедший из мест заключения с любым собеседником, тот только открывает рот, а ты уже знаешь, что он хочет сказать, просчитываешь наперед. Я с этим не раз сталкивался.

Про ВИЧ и сексуальное просвещение

У нас очень тяжелая ситуация с ВИЧ, рост продолжается. Причем понятно, что надо делать: класса с восьмого точно заходить в школы и рассказывать про презервативы - что ими надо пользоватся. Но как только ты сунешься туда, тебе обязательно скажут: «Нет! Надо молиться!». Нужно нам сменить эту парадигму. Своим детям я не рассказывал об этом, у меня девочки, им есть кому рассказать, чего я буду... Но если у меня дойдет до такого разговора, я, наверно, поговорю, но… Я считаю, что должна быть государственная программа.