Три источника и три составных части клиентоориентированного таланта

По слухам, читающие бизнесмены помешались на книжке «Бизнес в стиле фанк». В ней два отвязных скандинава с непроизносимыми именами сформулировали Новый завет постиндустриальной экономики: «Капитал пляшет под дудку таланта». Не то чтобы этот постулат был совсем уж не про нас. Но человека, при упоминании имени которого наши бизнесмены с готовностью распахивают кейс с наличностью, надо еще поискать. Клиентоориентированный талант у нас ведет себя скромно. Сидит в уголке кафе, слушает живое фортепиано, согревая в ладонях коньячный бокал. Дожидается корреспондентов ДК. Зовут его Михаил Наумов. Телевизионный дизайнер № 1 в Екатеринбурге.

Михаил Наумов, специалист по компьютерной графике, независимый дизайнер.
Родился 22 сентября 1965 г. в Перми. В 1987 г. закончил Свердловский архитектурный институт. Отец – преподаватель, кандидат технических наук, мать – бухгалтер. В 1987-1989 гг. работал в СГПИ программистом; в 1989-1990 гг. в дизайн-студии дизайнером; в 1990 г. во ВНИИТЭ программистом; в 1991 г. в студии компьютерной графики художником 3D-графики; в 1994 г. в СГТРК художником по компьютерной графике. С 1995 г. Наумов – частный предприниматель, свободный художник. Лауреат самого авторитетного в России фестиваля компьютерной графики – «Аниграф» (Москва, 2000 г.). Лауреат Открытого форума телевидения России «Лазурная звезда» (Сочи, 2001 г.), член жюри «Аниграфа» (2001 г.). Самые известные работы: оформление каналов АТН, АСВ, программ авторской студии Эдуарда Худякова. Сейчас работает над оформлением программ СГТРК и ТВЦ. Член Союза дизайнеров России. Жена – дизайнер. Дочери Полина и Дарья – школьницы. Любимое занятие – полеты на спортивном самолете. Самая любимая вещь – рабочий компьютер, равный по объему памяти и вычислительной мощности всем ЭВМ Свердловска в 1986 г.  

– Михаил, что должно происходить с человеком, чтобы он решил стать дизайнером?
– Я рисовал автомобили и самолеты. Как и все мальчишки в школе, только, может, чуть лучше. На эти рисунки обратил внимание мой отец. От него-то я и услышал слово «дизайнер» впервые. Еще тогда я листал журнал «Техническая эстетика» и выпадал в осадок. Футуристические здания, интерьеры, машины и техника с глянцевых страниц наполняли миры, совершенно не похожие на окружающий. Я думал, что где-то есть люди, которые все это создают.
– Создают или все-таки владеют?
– О владении во времена совковой идеологии и мысли не было. Для меня единственный плюс совка в том, что он отучал людей от вещизма. Мне и сейчас странно смотреть на моих детей, для которых ценностью может быть, скажем, новое пальто. Ценности – со знаком «плюс» или «минус» – это абстрактные понятия: любовь, дружба или предательство. Покупая пальто, мы и деньги-то платим не за утилитарное тепло – иначе все ходили бы в ватниках, – а за информацию о наших доходах, вкусе, принадлежности к субкультуре. За маленький ярлычок, который окружающие чаще всего не видят, но ты-то о нем знаешь и чувствуешь себя комфортно. Коммуникативная функция дизайна в чистом виде.
– Итак, вы решили стать дизайнером...
– Парадоксально, но тогда в стране не было дизайна в той области, которая меня интересовала. И сейчас нет. В те времена это называлось промышленным искусством. Оно просто никому не было нужно. Люди сметали с прилавков товары с самым дерьмовым экстерьером, потому что других не было. В то же время промышленное искусство преподавали в Свердловском АРХе, куда я и поехал поступать. Выбор объяснялся просто: то был ближайший от дома факультет с таким названием. С тех пор, кстати, мало что изменилось. Дизайна нет и сейчас, только уже потому, что у отечественных производителей нет на это денег. Рынок заполнен импортными товарами, во внешний вид которых вложены огромные средства. У наших бизнесменов нет возможности тратить аналогичные суммы. Поэтому новые образцы нашей продукции, например автомобилей, базируются на советских разработках. Прототип «десятки» я видел на ВАЗе еще в 86-м. Весь дизайн у нас сейчас сводится к красивым картинкам – графике во всех ее видах. Дизайнерам со специализацией industrial не остается ничего иного, как тоже заниматься красивыми картинками. Или идти преподавать теорию, что безумно интересно и приятно – без малейшей надежды, что ученики когда-либо применят знания в жизни.
Впрочем, в шестнадцать лет в вузе гораздо интереснее постигать взрослую, свободную жизнь, точнее, разные жизни. У меня было тогда три знакомых сокурсника. Глядя на каждого из них, я понимал: вот это одна жизнь. А это другая. Первый  – прожженный раздолбай, бабник и алкоголик, неоднократно попадавший в кутузку. Он давно остепенился и сейчас растит детей. Второй свято верил в коммунизм. Он по-честному пытался так жить. Сейчас он в Лондоне, фотохудожник с мировым именем. И с коммунизмом покончил – к счастью или к сожалению. Но до сих пор остался бессребреником, не умеющим назначать справедливую цену на свои работы. И третий – деляга, норовивший на всем заработать и всех обхитрить. Сдать экзамены «по-кривому», не ходить на зачет, подделав подпись и т. д. Он считал, что все люди друг другу враги. Сейчас он занимается совершенно нормальным, честным бизнесом. Так вот, все трое были яркие личности, и от каждого я что-то перенял.
– Но вы же не были чистым листом бумаги, на котором эти трое расписали вашу жизненную программу?
– Это и невозможно, потому что есть такая штука, как генетика. Мы обучаемы и восприимчивы к новому лишь на какую-то долю, оставленную природой незаполненной. И есть еще случайность, везение.
– А вам в чем повезло?
– Я считаю везением, что еще в институте я попал в команду программистов, которые первыми в нашем городе работали с персональными компьютерами. С 86 г. я уже что-то программировал по мелочи. У меня был, по-моему, первый в городе диплом,  распечатанный на принтере. И тема  совершенно новаторская – «Человеко-машинный интерфейс для учебных целей». Это был класс, насыщенный слайд-проекторами, видеомагнитофонами, магнитофонами, осветителями, управляемыми компьютером. Учебный процесс, превращающийся в театр. И хотя все это у нас реально работало, практических результатов не последовало. Проблема ведь была не в железе, которому мы уделяли основное внимание, а в преподавателях. Мало кому из них это было нужно. Но я ни о чем не жалею. Я страшно благодарен тем людям хотя бы за то, что через них ко мне в руки попала страшная редкость по тем временам – «валютный» журнал Computer Graphics World. В нем я видел картинки, от которых, как и в свое время от «Технической эстетики», у меня сносило крышу. Это была компьютерная графика, сгенерированная на каком-нибудь Cray’е – мир, совершенно адекватный нашему, но существующий лишь в виде набора цифр. Я вижу его, но я знаю, что его нет. И у меня появляется дикое желание заглянуть по ту сторону картинки. И оно не проходит по сей день. Да и потом, все, что я сейчас умею делать с компьютерами, – только следствие общения с теми людьми.

А делать с компьютерами Михаил Наумов умеет многое. Дизайнер телеканала АТН Ольга Воронцова, закончившая АРХ в 2000 г., рассказывает, что Наумова специально приглашали обучать студентов программам 3D-графики и нелинейного монтажа – лучше него в нашем городе кто-то вряд ли смог бы это сделать. При этом Наумов не делал никаких секретов из своего ремесла, что довольно странно: на этом весьма компактном рынке каждый, кто умеет пользоваться подобными программами, – по сути, конкурент. Впрочем, сам Михаил так не считает.

– Заказов у дизайнеров всегда хватает на всех. Другое дело, что не все соглашаются работать за предлагаемые деньги. У нас в городе, как и везде, дизайнерский рынок – трехслойный. Я не хочу говорить о своей области, чтобы никого не обижать, поэтому поясню свою мысль на примере фирменного стиля. Логотип можно сделать за триста рублей. И я знаю дизайнеров, которые и делают логотипы за такие деньги. В то же время в расценках Союза дизайнеров нижняя цена за разработку логотипа – $300, а верхняя – $1500-2000. Дизайнеров, делающих логотипы за такие деньги, я тоже знаю. Но больше всего логотипов делается в специализированных фирмах – за 1500 руб., скажем, – на приемлемом для среднестатистического заказчика уровне. Но, когда в рекламные агентства приходит эксклюзивный заказчик, фирма, как правило, все равно обращается к услугам freelance. Таким образом, дизайнеру очень важно определить для самого себя, на какой уровень заказов он может рассчитывать. Если не дотягиваешь до вершины – устраивайся на работу в агентство. Если не берут в агентство – бери с заказчиков 300 руб. или работай бесплатно, чтобы научиться.

И напротив, профессиональному дизайнеру, особенно freelance, противопоказано брать заказы ниже уровня, который он сам для себя установил. Каждая такая работа – маленький шажок к переходу в низшую лигу.
Я определяю стоимость своей услуги просто: прикидываю, сколько дней я буду работать. А каждый мой день стоит некую сумму, чтобы качество жизни моей семьи соответствовало определенному уровню. Если заказчик не согласен платить, сколько я прошу, начинается элементарный торг. Я могу снизить цену, если заказ для меня интересен. Или если я знаю, что  за этим заказом последует серия других. А для людей, к которым я хорошо отношусь, я готов работать за копейки или вообще бесплатно. Хотя и есть расхожее суждение, что любитель получает удовольствие от процесса, а профессионал от результата, я не боюсь признаться, что я торчу от  процесса. И, если он мне интересен, деньги могут отступить на второй план.
– Художник Никас Сафронов говорит, что сначала приходится полжизни вкладывать в свое имя, чтобы потом возвращать инвестиции. А как у вас?
– Хотя я считаю, что художник, ставший знаменитым при жизни, – всегда какое-то кидалово, с суждением Сафронова я, пожалуй, соглашусь. Был «голодный» период в моей жизни – 90-91 гг., когда я ходил по городу и у всех спрашивал – не нужен ли вам специалист по компьютерной графике? А несколько лет спустя, когда появились CorelDraw и PageMaker, местные дизайнеры выстроились ко мне в очередь, чтобы я научил их этим программам. Но самое главное для дизайнера – решать задачу клиента. Есть наука и технология, где важна повторяемость результата. Есть искусство, где, наоборот, первична уникальность. Кому интересен художник, пишущий как кто-то до него? И есть ремесло, где одинакова важна и уникальная личность, и воспроизводимость результата. Дизайн – это чистое ремесло. То, чем я занимаюсь, – прежде всего технологии, пусть мои персональные, но непременно воспроизводимые. И кайф я ловлю не оттого, что создал гениальный ролик. А оттого, что я создал его быстро, к установленному сроку, с минимальными затратами. И самое главное, он решает поставленную задачу – увеличивает продажи, к примеру. Вот это и есть профессионализм в дизайне. А творчество – это все от бога. Такой оптоволоконный канал к нему. И талантливому человеку от этого очень херово. Я знаю, что люди по-настоящему талантливые в частной жизни очень тяжелы. Алкоголь, депрессии, непрерывные закидоны, абсолютная непредсказуемость в поведении и творчестве.
– Неужели у вас в творчестве все предсказуемо?
– Я себя считаю, прежде всего, профессиональным дизайнером, а уже во вторую очередь художником. Поэтому все рассматриваю с точки зрения своей конкурентоспособности. Мне необходимо экспериментировать, чтобы поддерживать себя в форме. Например, я могу полгода потратить на освоение новой программы трехмерной графики. Это не принесет денег сию секунду, зато у меня появятся новые возможности, которые будут востребованы заказчиком позже. Наконец, чтобы не деградировать и не загнить, обязательно надо что-то делать не на продажу – для себя и нескольких знакомых, мнением которых дорожишь.
Но чаще всего я работаю по стандартной для себя схеме: аванс от заказчика, означающий, что у него серьезные намерения. Пару раз я возвращал аванс, но это никак не было связано с заказчиком.
– Про ваш метод работы с клиентом ходят легенды...
– Успех ролика зависит от того, насколько грамотно заказчик способен сформулировать задачу. В серьезных компаниях, как правило, приходится общаться не с директором, а с профессиональными рекламщиками, которые знают, что нужно получить. Если же директор сам пытается объяснить свое видение результата, я включаю теорию психологического комфорта. Для многих таких заказчиков рекламный ролик – не всегда только маркетинговый инструмент, но и возможность для воплощения своих якобы творческих способностей, которые не получается реализовать в основной деятельности. У таких людей, как в песне: «мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино». А приходится колготками торговать. Такие заказчики сначала садятся на шею сценаристу, потом режиссеру, потом лично выбирают диктора из десятка вариантов, потом запираются с тобой в монтажной. И все время им ничего не нравится, без объяснения причин. С такими людьми можно работать, и очень продуктивно. Во-первых, надо дать таким заказчикам поиграть в их маленький Голливуд, не допуская их к серьезным вещам. Хочешь выбрать героиню на главную роль? Ради бога! Устроим кастинг с тридцатью девицами! Мы-то понимаем, что на ролике это не отразится. Все равно задача этой девицы – всего лишь объявить о двухнедельной распродаже. А клиент почувствовал себя режиссером блокбастера, и ему от этого комфортно. А по-настоящему важными вещами, от которых зависит, сработает ролик или нет, в это время занимаются профи. И во-вторых, надо на старте почувствовать настрой заказчика. Если он «творец», то надо оговорить, что каждый новый вариант – это плюс 5% к прайсу.

У Михаила звонит мобильный: «Креветки кончились? Красное или белое?». Подходящий момент, поговорить о том, что есть в жизни клиентоориентированных творцов помимо двухпроцессорных «тачек» и графических пакетов.

– Я кайфую от двух вещей. Первое – это, конечно, любовь. А второе – полеты на ЯК-52 на аэродроме РОСТО. Это нечто отдельное. Даже не знаю, с чем сравнить. А вообще, подобных вещей для творческого человека – масса. Пьянка – самая примитивная из них. Не понимаю людей, которые жалуются, что им скучно.
– Как правило, такие жалобы сопровождаются сетованиями на нехватку денег.
– Ну, вот любовь – бесплатное удовольствие. Не верьте, что можно добиться искреннего расположения женщины самыми дорогими подарками. Если за любовь платят деньги – это уже проституция.
– Но, согласитесь, для многих это единственный способ найти путь к объекту страсти.
– Как учат восточные ребята, есть три способа разрешить любую, самую сложную ситуацию: изменить мир, изменить себя или не думать об этом. Завоевать женщину, которая тебя не любит с помощью денег, – это попытка изменить мир. Гораздо правильнее было бы посмотреть на ситуацию со стороны и изменить себя. К сожалению, есть ситуации, с которыми не получается справиться, кроме как смирившись с ними. Например, с предательством или смертью близких.
– А вы в жизни сталкивались с предательством?
– Не однажды. Мой компаньон, с которым мы пытались создать фирму, предал меня, в буквальном смысле кинул. Да и банальная ситуация, когда тебя ждут одновременно две женщины и ты едешь к одной из них – что это, как не предательство? И если ты честен с самим собой, ты определишь это именно так, признав, что ты поступаешь дурно. Человек примиряется с самим собой, когда перестает обманываться на свой счет. 
– С чем еще вы примирились?
– Например, с тем, что все в жизни зависит от тебя самого. Чудо не возможно. Знаете, почему? Я знаю, что этот мир спроектирован, создан таким, каким мы его видим. Но бог сейчас уже не может вмешаться в процесс – такие правила игры. Это все равно, как пытаться переписать машинные коды работающей программы. Компьютер зависнет. Иначе говоря, если бог попробует совершить чудо, произойдет конец света. Возможно, нечто похожее на это уже случалось.