Сергей Писарев: Перевести бизнес на арендные отношения

Свободное время, которого теперь стало больше, он тратит на детей, благотворительность, общественную работу и чтение классики.

2004 год

Сергей Писарев, президент благотворительного фонда «Русский предприниматель», — в рубрике Business&Story (Архив «ДК», №35, 2004 г.)

«Расставание с лишним»

В Екатеринбурге Сергея Писарева знают как организатора строительства ЦМТ «Атриум Палас Отель» и завода Coca-Cola. Его компания «Байкал&Ко» за десять лет выросла в диверсифицированный холдинг. Три года назад, пережив духовный кризис, г-н Писарев осознал, что его цель в бизнесе уже не личное благосостояние, не власть и не статус. Ему предначертано зарабатывать деньги, чтобы помогать людям.

В Екатеринбург Сергей Писарев приехал в начале 1991 г.: с одним чемоданом он появился на пороге маленькой квартиры, где жили его сестра с мужем — Владимиром Титовым — будущим компаньоном по «Байкалу». По словам предпринимателя, единственное, чего он хотел, — закрепиться на Урале и обеспечить себя и свою семью. Первым делом он направился в экономический отдел администрации Екатеринбурга и попросил помещение под офис для новой компании. Начальнику департамента Сергею Егорову такая просьба показалась как минимум странной. Однако г-ну Писареву удалось убедить чиновников в серьезности своих намерений — в качестве доказательства он организовал поездку на БАМ: «Посмотрите, чем я занимался до Екатеринбурга, заодно поохотитесь».

На БАМ Сергей Писарев попал еще школьником — его отец был начальником КГБ на бурятском участке магистрали. Потом отучился в Иркутском политехе по специальности «Подземная разработка полезных ископаемых» и вернулся на Байкал сменным инженером — занимался строительством 17-километрового Северомуйского тоннеля. В 1986 г. г-н Писарев решил создавать «частные предприятия»: в качестве основного документа был выбран закон «Об общественных организациях», подписанный Сталиным в 1939 г.

По какому принципу работали ваши «частные предприятия»?

— Ядром был некоммерческий молодежный центр «ЭксО «Байкал», который нанимал людей. Когда строительство БАМа закончилось, многие выкупили у государства грузовики, часть оборудования списали, остались пустующие лесосеки и здания. Перспектив было много, но люди на БАМе не могли на законных основаниях зарабатывать. А у нас был реальный правовой статус. Например, приходят к нам шоферы со своими грузовиками, мы берем их трудовые книжки, принимаем на работу, и вот — готова частная автоколонна. Часть денег они отчисляли нам. Так, в структуре «ЭксО «Байкал» работало до 30 предприятий различного профиля: от торговли продуктами питания и промтоварами до обработки камня и жилищного строительства. В общем, люди зарабатывали прилично, чуть ли не как на Крайнем Севере, а иногда и больше.

Спокойно работать давала причастность к «большому комсомолу»?

— Почему? Партийные функционеры постоянно нас давили. Им было непонятно, как так, у них под боком работает бесконтрольная организация. Госорганы устраивали проверки деятельности «Байкала». Мы, правда, узнавали об этом загодя, писали устав новой фирмы, ставили печати, всех увольняли, переписывали трудовые книжки, бухгалтерские документы, закрывали фирму, а потом переезжали в другой поселок, чтобы начать все заново.

А чего вы боялись?

— Неизвестности. Ну как им объяснить, что я правильно распределяю деньги, почему столько плачу работникам и т. д. Меня периодически вызывали в горком партии и настаивали, чтобы я все свои планы согласовывал, даже угрожали.

Вполне резонно. Почему вы не соглашались?

— Я хотел самостоятельности. Представьте: к художнику пришли люди в серых костюмах и говорят: «Вот эту березку чуть левее нарисуй и листики погуще, погуще». Если бы мы зарабатывали деньги исключительно для себя, тогда, конечно, вопросов нет, подстроился бы. Но у нас были другие цели — развивать регион. Мы пригласили 25 американских ученых под руководством профессора Бауэра (это он придумал слово «экология») и 25 наших — во главе с академиком Капицей. За несколько месяцев они разработали комплексную программу освоения севера Байкала, актуальную и по сей день. В горкоме забеспокоились — какие-то ученые и бизнесмены летают на вертолетах из поселка в поселок... Пошла новая волна нападок, давление усилилось. Однажды мы вернулись с семьей из отпуска и обнаружили в своем доме убитую кошку, прибитую гвоздями над кроватью. Это стало последней каплей.

Неужели отец — высокий чин КГБ — не мог вас защитить?

— Я никогда не просил его вмешиваться. Тогда он уже работал в Улан-Удэ. Однако в том, что я так долго «своевольничал», я думаю, была и его заслуга.

Три совета новичкам

Сергей Писарев долго выбирал, в каком городе обосноваться. Некоторое время жил в Москве. Там познакомился с командой Михаила Ходорковского. Один из заместителей будущего главы «ЮКОСа» знал Сергея по БАМу — с его подачи г-ну Писареву предложили поработать в «Менатепе», но он отказался. Потом познакомился с одним из руководителей чеченской диаспоры Москвы — им нужен был человек, который бы занимался организационно-юридической стороной бизнеса. Сергей Писарев создал одну из их первых фирм — «Москва-Грозный-Байкал» и отошел в сторону. Последним проектом г-на Писарева в столице была компания «МПК КТ Международные связи», которая приобретала у ВАЗа экспортные «жигули». Однако компаньона убили где-то под Иркутском, и бизнес закончился.

Богатый выбор: тут тебе и «Менатеп», и чеченцы, и подобие ЛогоВАЗа. Почему вы от всего отказывались?

— Одно было неинтересно, другое было связано с ответственностью — моральной, эмоциональной, уголовной. Плохо это все, и Москва — энергетически очень тяжелый город. Бизнес начала 90-х можно описать так: идешь по лесу, вдруг перед тобой вырастает огромный дворец — в нем полно богатств и никого нет. Все это — ничье: можешь брать и золото и бриллианты, но в душе ты уверен, что у богатства есть хозяин и когда-нибудь он вернется.

Но ведь многие взяли, и далеко не ко всем пришел хозяин.

— А к кому он не пришел? Много вы знаете предпринимателей, некогда успешных и знаменитых, которым удалось, полузаконно хапнув, остаться на плаву? И даже к тем, кто остался, уже стучатся. Я не хотел стать великим и богатым, потому что понимал: чем выше человек забирается, тем он более несчастен — он уже не принадлежит себе.

Ну а с чего начинался ваш бизнес?

— С очень простых вещей. Мы с Владимиром Титовым проанализировали ситуацию на рынке Екатеринбурга и поняли, что здесь много промышленной продукции и не хватает «еды». Мы открыли филиал в Ставропольском крае: меняли на масло, зерно и сахар силосоуборочные комбайны, электростанции и стиральные машины «Малютка». Я понимал, что компания должна развиваться в трех направлениях. Первое — работа, которая дает быстрый доход, как правило, это торговля. Второе — фирма должна прирастать имуществом: заработали деньги — купили несколько магазинов, базу и т. д. Третье — у компании должен быть масштабный прожект, им стал ЦМТ «Атриум Палас Отель».

Для чего создавалось СП «Урал-Австро Инвест»?

— Тогда считалось, что статус СП вызывает большее доверие у инвесторов. Сначала мы искали подрядчика — вышли на австрийцев, потом предложили им выступить еще и инвесторами, но они вложили немного — около $100 тыс. Основное финансирование мы получили от Богословского алюминиевого завода.

Я слышал, что вы были первыми в городе, кто смог приобрести в собственность землю под Атриум. У вас настолько теплые отношения с мэрией?

— У меня всегда были хорошие отношения с исполнительной властью — проблемы возникали только по части идеологии, да и то на Байкале. Хозяйственники хорошо понимали, что мы никакие не воры, деньги за границу не тащим, слово держим. К тому же покупке земли предшествовал снос трущоб: всем купили квартиры — потратили большие деньги. Так что у администрации не было оснований не доверять нам.

А как вы договорились с Coca-Cola об участии «Байкала» в строительстве завода?

— Они сами на нас вышли. Компания Соса-Сola Inchcape проанализировала рынок и выбрала «Байкал» в качестве партнера. Мы помогли им найти и купить площадку (оптовую базу «Бакалея» с ее развитой инфраструктурой), оказали юридическую поддержку, лоббировали их интересы в городе. Нам удалось убедить Аркадия Чернецкого подписать постановление, содействующее иностранным инвестициям, — компания, вкладывающая в строительство более $10 млн, на первое время получала налоговые льготы.

Что вы получили взамен?

— 10% акций завода. Такой вот заработок. Могу сказать, что сила «Байкала» не в материальных ресурсах, — множество фирм гораздо богаче нас. Мы предлагаем интеллектуальную составляющую, то есть наши денежные вложения абсолютно несопоставимы с финансовым результатом — они в десятки раз меньше.

Жизнь, как чудо

По словам Сергея Писарева, приращение холдинга новыми компаниями происходило стихийно, чуть ли не самотеком. В офис приходили разные люди с предложениями помочь организовать тот или иной бизнес: «Не знаю почему, но они были уверены, что мы сможем обеспечить рыночную аналитику, юридическую и финансовую поддержку, имидж и безопасность», — резюмирует г-н Писарев. «Байкал» никогда не планировал захватить тот или иной рынок.

Предприниматели, которым вы помогали, оставались собственниками своих компаний?

— Скажем так, они становились соучредителями — ни в одном из предприятий «Байкал» не участвует меньше чем на 50%.

Как построены отношения между ними и вами?

— Им предоставлена практически полная свобода. Если компания соответствует современным рыночным стандартам, я могу встречаться с ее директором только во время разработки финансового плана на год. Мы обсуждаем наши возможности, спорим, но когда документ подписан, каждый начинает заниматься своим делом. Если фирма выдает нужный финансовый результат, зачем вмешиваться в ее дела?

Не верится, что ваш холдинг создавался сам по себе.

— Разумеется, были случаи, когда мы сами приходили на предприятия и предлагали сотрудничество. Например, так удалось приобрести Комбинат рыбной гастрономии (КРГ). Вероятность этой покупки была настолько мала, что я дал себе зарок: если получится — всю прибыль, полагающуюся лично мне, буду тратить на благотворительность.

Почему?

— Года три назад я пережил серьезный духовный кризис: потерял цель в жизни. У меня есть все — деньги, стабильный бизнес, возможность ездить по миру, машины, хорошее жилье, в общем — все атрибуты внешнего благополучия. Однако часто я просыпался с мыслью, что мне ничего не хочется: ни работать, ни стремиться к чему-то, ни жить — я буквально весь разламывался и разваливался. Тогда один мой друг сказал: «Чего ты дергаешься — поезжай поговори с батюшкой — отцом Авраамом, хуже не будет».

И вы приняли православие?

— Да, всей душой. Я почувствовал — именно этого мне недостает. Господь очень сильно помогает укрепиться в вере — он любит новичков. На первых порах происходили настоящие чудеса.

Например?

— В Дивеево из-под земли бьет источник Серафима Саровского. Но ключ до лета закрыт метровым слоем талой воды — там можно купаться, но пить ее нельзя. Я приехал туда в апреле и пошел набрать воды, причем был внутренне уверен, что источник откроется. Так и получилось — на моих глазах уровень воды опустился на метр. Такого не бывало за всю историю — это документально подтвержденный факт. Было много других случаев — долго рассказывать.

Насколько я понимаю, ваши жизненные ориентиры поменялись. Вы воспринимаете бизнес как инструмент для реализации благотворительных программ?

— Сегодня, по большому счету, да. Только я называю это не благотворительностью, а духовными инвестициями. Львиная доля программ фонда «Русский предприниматель», президентом которого я являюсь, связана с помощью детям. Благотворительность — это когда жертвуешь, скрепя сердце, 10% месячной прибыли, а я отдаю, не жалея, сколько могу.

Что это значит?

— Кроме КРГ, есть еще ряд компаний, прибыль которых я не беру себе. Конечно, не всю отдаю: где-то — четверть, где-то — треть. И тут происходит невероятное: именно в тех фирмах, по которым я дал зарок, начинают расти обороты, прибыль увеличивается в разы. Я понимаю, что таких денег там быть не может, это нереально, но факт.

Как вы думаете, почему бизнесменов, чуждых благотворительности, Господь не наказывает, как вас?

— Наверное, еще не пришел срок. И потом, мы ведь не знаем, что у этих людей на душе. Как у них дела в семье, на работе, как со здоровьем… На мой взгляд, внутренние проблемы порой серьезнее сложностей, очевидных для окружающих.

А у вас не было мысли отойти от оперативного управления, от суеты, принять постриг, уйти в монахи?

— Я понимаю, что в мире нет ничего стабильного, — бизнес может и расцвести, и рухнуть в одночасье. Путь верующего человека состоит из сомнений в правильности поступков. Там, на Байкале, я увлекался буддизмом, хотел все оставить и уехать в Тибет. Но «недотянул». Теперь знаю почему: духовный подвиг можно нести где угодно — мое место здесь, мой путь — работать, делать то, что умею, зарабатывать, чтобы помогать людям. Если хотите, можете написать, что мне такая жизнь предначертана.

Подготовил Богдан Кульчицкий

2013 год

Сергей Писарев, президент благотворительного фонда «Русский предприниматель»:

— Что изменилось с 2004 г., когда я впервые рассказал «ДК» о своем бизнесе? Я стал старше почти на десять лет. Тогда у меня был один ребенок, теперь — трое. Чувство ответственности за семью тоже накладывает отпечаток на мое отношение к бизнесу. Авантюризм и бесшабашность мне уже не свойственны. Суть изменений можно описать словом, которое Вяземский упомянул в полемике с графом Львом Толстым, характеризуя Николая I. Он сказал: государь был оглядлив. Сейчас так не говорят, но быть оглядливым полезно.

С одной стороны, мой бизнес принципиально не изменился. Это те же магазины, рестораны, салоны красоты и другие объекты, приносящие относительно небольшой, но гарантированный доход.

С другой стороны, изменения серьезные. Я перевел свой бизнес на арендные отношения. Например, ресторан, где раньше был владельцем и следил за финансовыми результатами, теперь стал собственностью коллектива. Я остался арендодателем, который получает деньги за помещение и оборудование. В эту плату включены мои прежние доходы — в материальном плане я ничего не потерял. Но арендный бизнес куда проще: получил деньги — заплатил налоги. Искать нарушения негде, все предельно законно. Чтобы заинтересовать работников (теперь и акционеров), я даже отказываюсь от части денег. Им это выгодно — рассчитавшись со мной за аренду, они могут оставить излишки себе или запустить в дело. И контролирует мои предприятия теперь управляющая компания.

Эти изменения связаны, в первую очередь, с тем, что постепенно пропадает «драйв» от самого бизнес-процесса. Результаты так называемых «социальных» или благотворительных проектов для меня намного интересней. Определенную роль играют и вопросы безопасности: слишком много вокруг примеров, когда силовики пытаются кошмарить бизнес.

Схема вполне традиционная: сначала к вам приходит налоговая, ищет, к чему бы прицепиться. Затем эстафету подхватывают следственные органы. Как говорят, хорошо, если людей в погонах интересуют только деньги, а не само предприятие, — тогда от них можно откупиться. Иначе вам придется продать бизнес за очень условную цену. Это не паранойя. В Екатеринбурге есть примеры, когда компании внезапно меняли собственника. Газеты врать не станут: относительно спокойно работают только те, кто платит за «крышу» (или те, до кого не дошли руки, — силовики у нас в области новые, знакомы не со всеми, многие бизнесы просто «пробуют на зуб»).

Последний раз ко мне приходили, когда СМИ рассказали, что я собираюсь строить съемное жилье в районе Сортировки — на участке площадью 65 га, взятом в долгосрочную аренду. В публикации упоминалось об инвестициях на миллиарды рублей и возможном государственно-частном партнерстве. Но от лица государства пришла только повестка в налоговую с вопросом: откуда деньги?

Мы объясняли: у нас есть земля, и мы ведем переговоры с инвестором. Однако на моих предприятиях начались проверки. На вопросы о причинах налоговики отвечали: «Данных о нарушениях нет, но мы будем их искать». А найти, согласитесь, можно все что угодно. После этого обычно появляется посредник с предложением «урегулировать вопрос».

Теперь мы этот проект прекращаем и продаем. Какой в нем смысл, если сделали только первый шаг, а нам уже мешают?

Новых проектов в Екатеринбурге я больше не затеваю. Инвестировать безопаснее в других городах, других регионах и даже других странах. В Санкт-Петербурге мне предлагают вложиться в переработку мусора. Здесь я бы об этом и слушать не стал, а там, может быть, все сложится.

Подготовил Михаил Старков