Откуда берутся банкроты?

Кризис бродит по России. Ни для кого не секрет, что кризис, получивший название “августовский”, возник вовсе не в августе. Просто в августе государство, не в силах больше скрывать существующее положение дел, вынуждено было объявить себя банкротом. Скачок курса доллара, отказ выплачивать долги — лишь волны, говорящие о том, что где-то есть и эпицентр. Эпицентр — это российская промышленность. Еще в прошлом году, по данным статистики, только в Свердловской области более 80% предприятий можно было объявить банкротами.

Почему это не было сделано?
Причина заключается в том, что очень многие предприятия подошли к банкротству благодаря неоплате государством выполненных госзаказов и надежде на то, что государство простит долги.

Но тенденция к
“обанкрочиванию” была
“Антикризисная программа” существовала и до августовского “переворота”. Она ориентировалась больше на ликвидацию должников, нежели на их финансовое оздоровление, в т.ч. была разработана даже ускоренная процедура, описанная в Постановлении правительства № 476 “О мерах повышения эффективности применения процедуры банкротства”, в соответствии с которым создавались комиссии из представителей главных кредиторов: государства, МПС и РАО “ЕЭС”, так полюбившиеся россиянам “тройки”. Хотя нельзя отрицать и того факта, что перед объявлением банкротства с предприятиями-должниками плотно работали на ВЧК, на МБК, а сам новый закон о банкротстве, по мнению “ликвидатора” (так себя называют конкурсные управляющие) Владимира Кванскова, оказался более продебиторским, чем прокредиторским. Это означает — предприятию дается еще один шанс в течение срока внешнего управления расплатиться с долгами, финансово оздоровиться.
И тем не менее главная задача внешнего управляющего — уплата долгов после выполнения намеченной и одобренной собранием кредиторов программы. Задача управляющиего — уплата долгов после продажи имущества предприятия. В том и другом случае речь идет не о выживании предприятия, а о ликвидации задолженности.
В России и в Свердловской области накоплен определенный опыт проведения подобных антикризисных мер. Думается, настала пора посмотреть и на результаты, обобщить опыт.

Как обстоят дела у
“ликвидаторов”?
Механизм проведения процедуры банкротства, как показывает практика, еще требует наладки. По крайней мере, “ликвидаторы”, так же как и внешние управляющие, сталкиваются с массой трудностей. Одна из них — отсутствие каких-либо средств на проведение конкурсного производства. Поэтому конкурсный управляющий перво-наперво вынужден что-то продать, чтобы обеспечить выполнение решения арбитражного суда.
Вторая трудность — трудовой коллектив. Рабочие воспринимают управляющего как объект для требования денег и продолжают ходить на работу. Задача же “ликвидатора” — уволить всех, и как можно быстрее, чтобы не копились долги. Но не тут-то было — по КЗОТу он должен держать их еще 2 месяца после предупреждения. Поэтому коллектив, как бы ни был зол на свою дирекцию, в такой ситуации врагом № 1 видит именно управляющего, направляя на него свой гнев, но в то же время для подстраховки старается умыкнуть с ликвидируемого предприятия все, что плохо лежит. В этом заключается третья трудность — чтобы обеспечить охрану имущества, управляющий опять же должен что-то продать, чтобы заплатить охранникам.
После вышеперечисленных процедур “ликвидатор” приступает к описи имущества. Это следующая трудность. Бухгалтерия на таких предприятиях, как правило, та еще, а порой бывает так, что и описывать нечего. Пример тому — Нижнетагильский цементный завод (конкурсный управляющий — Владислав Кравченко). Завод до объявления банкротства не работал уже 2 года. К приходу управляющего на нем продолжали “трудиться” 10 человек, среди которых не было ни директора, ни главного бухгалтера. Соответственно, не было и охраны, об этом не позаботились ни оставшиеся “заводчане”, ни судебные исполнители. В результате ликвидное имущество частично было растащено, частично продано судебными исполнителями, так что к приходу “ликвидатора” имущества как такового на заводе не было. Оставшееся оборудование можно было оценить лишь как металлолом. Даже от производственных зданий были оставлены “рожки да ножки” — все, что можно было снять, было снято. Не сохранились и бухгалтерские документы. В первый день по прибытии Кравченко обнаружил на заводском дворе массу машин, которые нагружались оставшимся заводским “добром”, причем не у всех “грузчиков” имелись документы, подтверждающие их право на подобные действия.
Есть и еще одна проблема — в преддверии банкротства наиболее сообразительные кредиторы пытаются получить долги во что бы то ни стало, тем самым наносят ущерб другим кредиторам. Так, по мнению “ликвидатора” Владимира Кванскова, поступил Центробанк при ликвидации Заводкомбанка. Окончательное разорение Заводкомбанка, в чем не сомневается г-н Квансков, произошло именно благодаря действиям Центробанка, оставившего юридических и физических клиентов ликвидируемого банка с носом. Иск, поданный в арбитражный суд “ликвидатором”, был проигран. Пострадавшим вкладчикам остается только надеяться на то, что Высший арбитражный суд вынесет иное решение.
Больше повезло тому же Кванскову с Атигским механическим заводом: здесь судебные исполнители не успели “похозяйничать”. Попытка наложить арест на имущество была им приостановлена. Судебные исполнители перед продажей арестованного имущества должны получить заключение в ФУДН, свидетельствующее о том, что продажа данного имущества не ущемит права других кредиторов. Если интересы других ущемляются, подается иск о банкротстве и на продажу имущества предприятия накладывается мораторий. Такие заключения ФУДН выдает по всем предприятиям. Но похоже, не все судебные исполнители и налоговые инспекции об этом знают, либо пользуются Указом Президента № 199. Противоречие одного закона, касающегося возврата долгов, другому существенно осложняет работу “ликвидаторов”.
Составленный в конечном итоге ликвидационный отчет, как правило, показывает, что даже если удастся продать оставшееся имущество, что весьма сомнительно, вырученных денег не хватит для удовлетворения всех требований кредиторов. По закону существует очередность погашения: первыми получают деньги инвалиды, пострадавшие на производстве, во вторую очередь гасится долг по зарплате. На другие очереди — государства и коммерческих кредиторов — денег уже не остается. Объяснения с коммерческими кредиторами — следующая трудность — не все могут смириться с очередью. Приходится сталкиваться конкурсным управляющим и с прямыми угрозами. Что ни говори, рисковая эта профессия, а законодательной защиты пока никакой. Вот так процедура банкротства выглядит на практике.
Кому выгодно
“ликвидаторство”?
Практика показывает — неликвидное имущество,  а это большая часть имущества предприятия-банкрота, продать весьма затруднительно, и для полной распродажи годовой срок конкурсного производства оказывается недостаточным. Видимо, поэтому появилось правительственное решение о передаче непроданного имущества, как правило, это здания цехов, муниципальным властям.
Та же практика показывает, что, в основном, доходы от продажи предприятия с молотка не позволяют расплатиться со всеми кредиторами. Как сказала начальник отдела Терагентства Елена Гутарина, им приходится работать с предприятиями, у которых активов в 2 и более раза меньше, чем долгов. В связи с чем возникает закономерный вопрос: кому выгодно ликвидаторство? Народонаселению, которое из разряда скрытых безработных переходит в разряд открытых? Вряд ли. Государству, так и не получающему причитающиеся ему налоги? Тоже нет. Коммерческим кредиторам это, похоже, тоже невыгодно, т.к. очередь до них не доходит, а вместе с предприятием ликвидируются и все долги.
Выгодно это может быть самому предприятию, вернее, главным его акционерам. Банкротство позволяет им снова купить это же предприятие, полностью свободное от долгов. Именно поэтому многие “задолжавшие” фирмы на Западе объявляют себя банкротами, спасаясь от кредиторов, тому недавний пример — с японской компанией “Japan Lizing”. Удивительно, что наши производственники еще не оценили эту положительную сторону и боятся банкротства как черт ладана. Выгодно это и тем, кто в период предыдущей приватизации проморгал и не ухватил кусок от государственного пирога.
— Механизм по банкротству, который сейчас работает, может быть спокойно применен для перераспределения собственности, — говорит преподаватель, обучающий “антикризисников”, Игорь Устюжанинов. — Механизм готов, отлажен, ничего даже не нужно менять. Можно убирать нерадивых или неустраивающих собственников, заменять их новыми. Под видом банкротства можно провести и национализацию, не называя ее прямо.
Кстати, никто и не скрывал, по крайней мере, в Свердловской области, желания расквитаться с должниками путем национализации, т.е. обмена долгов на контрольный пакет акций. Многие в этом видят возможный “выход”. Что вызывает сомнения. Во-первых, среди предприятий-банкротов немало и таких, где среди держателей акций числится государство. А тот же Атигский завод — и вовсе полностью государственное предприятие, что не спасло его от продажи с молотка. Во-вторых, если дело будет развиваться таким путем, а не путем создания благоприятных условий для отечественных производителей, государство в конечном итоге будет вынуждено дать госпредприятиям “зеленую улицу” — ввести для них дополнительные льготы, госзаказы, т.е. поставить их в более выгодные экономические условия, со всеми вытекающими в итоге последствиями. Выгодно, в принципе, это может быть и самим работникам: появляется надежда на то, что новый хозяин будет лучшим бизнесменом, хотя это и сомнительно.

Внешнее управление кажется
более перспективным
По крайней мере, для коммерческих кредиторов, т.к. у них появляется шанс получить долги. Государству это должно быть более выгодно, чем ликвидация предприятия, т.к. помимо перспективы получения долгов, сохраняются и рабочие места, значит, отпадает забота о трудоустройстве новых безработных. Выгоднее это и работникам предприятий, т.к. у них появляется шанс получить задержанную зарплату: выплата ее — одно из непременных условий для непризнания предприятия банкротом.
Внешнее управление в принципе способно заставить серьезно задуматься крупных акционеров предприятия и прекратить перед угрозой банкротства хотя бы на время борьбу за захват власти на фирме и заняться производственными проблемами. А также заставить администрацию предприятия перестать надеяться на “дядю” и начать действовать по правилам рыночной экономики, иначе она останется без работы — внешний управляющий приведет на предприятие другую команду.
Опыт работы внешних управляющих показывает, что многие предприятия доведены до состояния банкротства в силу неграмотности управленческого аппарата либо его коррумпированности. Именно поэтому введение внешнего управления может стать “палочкой-выручалочкой”, позволяющей предприятию финансово оздоровиться.
Более вероятный путь, по которому вынуждены идти внешние управляющие, — выявление избыточных активов, их продажа, частичное увольнение персонала. Все это позволяет сократить расходы и не накапливать новые долги. Другие пути, такие как перепрофилирование предприятия или поиск инвестора, сегодня малореальны. Внешнему управляющему это сделать проще — он “чужой”, не испытывает “сыновьих чувств” к предприятию. Естественно, что при реализации такой программы управляющий сталкивается если не с противодействием, то с непониманием.
Так, Владислава Кравченко — внешнего управляющего Нижнетагильского завода металлоконструкций — на собрании укорили. Дескать, Вы продаете наше оборудование, станки. Пройдет время, мы получим заказы, на чем будем работать?
— Нет понимания, что предприятие обладает избыточными активами,  — говорит г-н Кравченко. — Его невозможно полностью загрузить, т.к. продукция предприятия рассчитана на крупные масштабы заказов, которых сегодня нет и в ближайшие 10 лет не будет. Нет понимания того, что многие предприятия никогда не выйдут на те мощности, на которых они работали прежде.
“Трения” с коллективом — не единственная сложность в работе внешнего управляющего. Есть и трудности законодательного плана. Так, по новому Закону о банкротстве, управляющему дается всего месяц на разработку плана внешнего управления и предоставления его на утверждение собранию кредиторов. Этот срок нереальный. Его едва хватает на изучение дел. Поэтому управляющий вынужден “выкручиваться” либо договариваться с кредиторами о продлении срока, что чревато “кляузой” на управляющего в арбитражный суд при неладах с той же налоговой инспекцией, либо привлечь немалое число своих специалистов, а это дополнительные расходы.
Есть еще одна законодательная неувязка. На старые долги предприятия накладывается мораторий, но текущие платежи оно обязано платить. Из каких средств, если даже план внешнего управления еще не выработан? Практикующие “антикризисники” считают, что мораторий должен накладываться и на текущие платежи до момента утверждения плана внешнего управления арбитражным судом. Внешнее управление, показывает практика, не дает полной гарантии выхода предприятия в разряд платежеспособных, поэтому нередко оно сменяется конкурсным.

Стоит ли тогда огород городить?
Стоит. Хотя бы потому, что если ничего не менять, ничего не изменится. Главное изменение — поворот системы налогообложения в пользу предприятий и создание им благоприятного климата — зависит от российского правительства и законодателей. Но есть возможности, зависящие от самих предпринимателей. Например, обучение. Практика показывает, не только директора, управленческий персонал предприятий, но и работники муниципальных комитетов по управлению госимуществом не обладают необходимой квалификацией для того, чтобы принимать правильные решения в условиях рыночной экономики. Многие, считая себя “крутыми спецами”, тем не менее рассчитывают больше на правительство, чем на собственную инициативу. Обучение помогает им избавиться от этих иллюзий.

Специалистов-антикризисников готовит Социально-деловой центр поддержки незанятого населения. Центр работает по программе, утвержденной федеральной службой по несостоятельности и банкротству, готовит специалистов, которые, пройдя аттестацию, становятся внешними или конкурсными управляющими. Эту новую специальность в Центре приобрели уже более 200 человек. С сентября обучение проводится по новой программе: расширен экономико-правовой блок, курс менеджмента, маркетинга. До недавнего времени подобную специализацию можно было получить лишь на этих курсах. Сейчас возможности расширились — появился 2,5-годичный и 5-летний курс в УрГУ, и новая специальность (5-летнее обучение) в УГТУ-УПИ. Уже сегодня около 70% слушателей курсов составляет персонал коммерческих фирм, в  которых понимают, что при неблагоприятных экономических условиях  “лучше переблюсти, чем недоблюсти”. В результате появляется не только новая профессия — антикризисный управляющий, но и новый вид бизнеса: создаются команды, готовые выполнить задачу вывода предприятия из кризиса.