Основные приемы и стратагемы

Продолжение. Начало в “ДК” №№ 38, 39, 41.

Наблюдать за пожаром
c противоположного берега
Суть стратагемы состоит в том, чтобы не вмешиваться в междоусобицу противников, дистанцируясь от их борьбы, подождать, когда они взаимно ослабят друг друга, после чего выступить и воспользоваться ситуацией.
Государства Хань и Вэй воевали друг с другом. Правитель царства Цинь хотел вмешаться в их усобицу и спросил совета у своего военачальника Чэнь Чжэня. Тот ответил государю: “Знаете ли вы историю о том, как Вянь Чжаунцзы охотился на тигра? Однажды он увидел двух тигров, которые пожирали буйвола. Он уже вынул из-за пояса свой меч, чтобы напасть на тигров, но его спутник схватил его за руку и сказал: “Эти два тигра еще только приступили к трапезе. Подожди, пока алчность сполна разгорится в них. Они начнут драться между собой, большой тигр загрызет маленького, но и сам ослабеет в бою. Тогда ты сможешь без особого труда добыть сразу двух тигров”. Так и получилось. Царства Хань и Вэй воюют друг с другом уже целый год. Сильное царство Вэй непременно одолеет маленькое Хань, но и само потерпит урон в этой войне. Вот тогда можно будет воспользоваться благоприятным случаем и захватить сразу оба государства”.
Когда ваши противники борются друг с другом, не время вмешиваться, а время выжидать и разглядывать ситуацию, чтобы своевременно ею воспользоваться.

В улыбке прятать нож
Смысл стратагемы: добиваться доверия противника и внушать ему спокойствие для того, чтобы неожиданно нанести ему хорошо подготовленный и точный удар. Это мягкое снаружи и жесткое внутри.
Сунь Цзы говорит: “Если противник держится робко, но ведет приготовления, значит, последует нападение. Если он предлагает заключить мир без предварительной договоренности, значит, он определенно задумал подвох”.
Гоу Цзянь, правитель царства Юэ, был наголову разбит Фу Чжаем, правителем соседнего царства. Поначалу Гоу Цзянь задумал было бежать с остатками войска, но его советник убедил его сдаться Фу Чжаю и, разыгрывая полную покорность, ждать удобного момента, чтобы отомстить за поражение.
Фу Чжай, опьяненный победой, согласился принять у себя Гоу Цзяня вместе с его родичами и назначил поверженного царя смотрителем своей конюшни. Гоу Цзянь сам подводил Фу Чжаю коня и каждый раз благодарил его за оказанные ему милости.
Со временем Фу Чжай решил, что тот и вправду стал его верным слугой. Он разрешил Гоу Цзяню вернуться на родину, где Гоу Цзянь спал на соломе и хворосте, чтобы не забыть о своих планах отмщения. С этой же целью он ежедневно съедал за обедом кусок желчного пузыря. Одновременно он тайно готовил поход против Фу Чжая и однажды внезапно вторгся в его земли и наголову разгромил его войско.
Как видим, эта стратагема — стратагема отъявленного коварства. Ее сила и слабость — именно в этом. Сила — потому что степень коварства предельна. Слабость — потому что не до конца поверженному врагу прибавляет ощущение моральности его дела, а также уменьшает возможности мирного завершения конфликта.
Князь У из княжества Чжэн намеревался захватить княжество Ху, но в военном отношении его возможности были ограничены, поэтому он не решился предпринять прямое нападение. Он решил воспользоваться этой стратагемой и предложил князю Ху в жены свою прекрасную дочь. Тот согласился и, таким образом, породнился с князем У. Кроме того, чтобы князь Ху окончательно потерял бдительность, он собрал своих министров и сказал:
— Я подумываю захватить какое-нибудь государство. Кто скажет мне: захват какой страны легче всего увенчается успехом?
Министр Гуань Цисы предположил, что успешнее всего было бы напасть на Ху. В притворном гневе князь У вскричал:
— Как?! Вы предлагаете воевать против княжества Ху, которое связано с нами родственными узами?!
И он приказал обезглавить министра. Об этом узнал князь Ху. Последние его сомнения в искренности дружбы с Чжэн испарились, и отныне он отложил попечение о границах с государством Чжэн. Неожиданно князь У коварно напал на Ху и уничтожил его. Долгое время после этого Чжэн оставалось весьма могущественным княжеством — только через три века оно было уничтожено Хань.
Мы сказали, что эта стратагема предельно коварна. Но есть ли предел коварству?
Правитель Вэй подарил царю Чу юную красавицу. Она так понравилась царю, что царица была не на шутку встревожена и решила избавиться от соперницы. Царица сама стала ухаживать за фавориткой: поместила ее в лучшую комнату гарема, посылала ей дорогие одежды и осыпала ее всяческими милостями. Царь был доволен. “Моя супруга знает, что мне нравится моя новая наложница, и хочет мне угодить, — говорил он. — Вот образец преданности своему господину!”
Однажды царица сказала наложнице: “Государь находит вас очаровательной, но ему не нравится ваш нос. Лучше каким-то образом спрятать его”. — К следующему свиданию с царем наложница укутала свой нос в шелковых платках. Царь удивился и спросил о причинах этой перемены у царицы.
— Не знаю, как и сказать.. В общем, ей... не нравится запах, исходящий от государя.
— Ну, так пусть ей отрежут нос! — вскричал в гневе царь. Его приказание было тотчас исполнено. Обратим внимание на следующее.
Если не делать чистоту ходов царицы. Чистота ходов означает такое поведение, в котором твердое и пустое внятно различаются в картине мира действующего лица:
• Если делать, то делать.
• Если не делать, то не делать.
• Если да, то да.
• Если нет, то нет.
Царица решила избавиться от соперницы, и она не находится в процессе попыток избавления, попыток с негодными средствами, закатывая царю скандалы (пустое) и прочее, а избавляется. У нее нет задачи портить отношения с царем, а есть задача избавиться от соперницы. И она не путает эти задачи.
Но пустое и твердое являются таковыми только на определенном отрезке времени. Со временем твердое может стать пустым, а пустое затвердеть. Поэтому чистота ходов невозможна без учета и расчета времени. И мы видим, что необдуманный приказ царя, отданный им в гневе, тотчас был исполнен. Очевидно, быстрота реализации приказа тоже не обошлась без предусмотрительной заботы царицы, различающей обратимое и необратимое.
Эффективное управление рисуется чистыми красками, подобно импрессионистской картине: издали выглядит написанной сложными смешанными цветами, а вблизи видно, что это просто маленькие пятнышки чистых цветов.
И еще один воспрос, который следовало бы обсудить. Так что? Брать пример с этой царицы?!
Никколо Макиавелли говорил по аналогичному поводу примерно следующее: “Если любишь цель, полюби и средства, к ней ведущие”.
Это значит, что безнравственность средств порождается безнравственностью цели. Только безнравственность цели не столь очевидна, сколь очевидна безнравственность средств.
Макс Вебер уточняет: “За разногласиями по поводу средств нередко скрываются разногласия по поводу целей”.
Может возникнуть сомнение: часто люди объединяются именно вокруг цели, но тем не менее с пеной у рта спорят о средствах...
Разъясним возникшую невнятность следующим гипотетическим примером.
Супруги собрались дружно готовить обед, но обнаружили, что в доме нет соли. Муж отправился в супермаркет, который находится в этом же квартале. Он купил соль, а заодно набрал корзину других продуктов на сумму, многократно превышающую стоимость соли.
Жена, не заметившая исчезновения мужа, также решила отправиться за солью и также набрала помимо соли корзину других продуктов. Супруги не заметили друг друга в супермаркете и встретились лишь дома.
Разумеется, содержимое их корзин оказалось различным. Обратим внимание на то, что оба отправились в магазин под лозунгом покупки соли. Внешне целью похода обоих была, действительно, покупка соли. Но по умолчанию каждый из них подразумевал, что если уж он пойдет за солью, то прикупит и еще кое-что. Вот это-то кое-что и есть та разница в целях, которая подталкивает к разнице в средствах. И оно как раз и может быть безнравственным, в отличие от цели-лозунга.
Люди нередко ставят внешне нравственные цели, а затем, вздыхая, обращаются к безнравственным средствам: что, мол, поделаешь, жизнь уж так устроена, что нравственными средствами ничего не добьешься... Как пошутил Бертольд Брехт: “Мы б все, конечно, были бы добры, да обстоятельства, увы, не таковы!”
Обстоятельства, на самом деле, “вполне таковы”, да только вздыхающий по поводу вынужденных недобрых средств человек ставит под видом целей нравственных — цели безнравственные. Он говорит о соли, а идет за корзиной всякого другого. Это — один из самых коварных самообманов. Тот, кто в своей картине мира видит надежду на пределы коварства противника, не увидит своей победы, а то и вообще ничего не увидит.

Пожертвовать сливовым деревом ради персикового
Из китайского фольклора: “Когда пришли муравьи грызть корни персикового дерева, сливовое дерево самоотверженно отвлекло муравьев на себя”.
Стратагема содержит идею жертвы. Она охватывает оба случая: и когда жертвуют кем-то или чем-то ради победы и когда кто-то или что-то отвлекает огонь на себя.
Тянь Цзы часто заключал пари с правителем царства Ци на бегах, делая крупные ставки, и все время проигрывал. В то время бега состояли из трех заездов разных лошадей из одной конюшни, а сами лошади делились на три категории: хорошие, средние и плохие.
Однажды знаменитый полководец Сунь Бинь пришел на бега вместе с Тянь Цзы. Он посоветовал ему выставить сначала плохую лошадь против хорошей лошади из царской конюшни, затем хорошую лошадь против средней царской лошади и, наконец, свою среднюю лошадь против плохой царской. Тянь Цзы последовал совету и выиграл два заезда из трех.
Здесь роль “сливового дерева” играет плохая лошадь Тянь Цзы, которой не оставляют вообще никаких шансов на победу. А “персиковое дерево” — сама победа в двух заездах, что позволило Тянь Цзы на этот раз выиграть крупную сумму денег.
Во время освободительной войны Вьетнама против китайской династии Мин (мы помним историю об иероглифах на листьях деревьев) вьетнамская армия попала в окружение. Тогда подчиненный сказал руководителю восстания Ле Лою — будущему королю Вьетнама: “Дайте мне вашу одежду! Нарядившись в нее, я выйду из лагеря”.
Когда китайцы увидели его, они приняли его за Ле Лоя, взяли в плен и убили. Благодаря этому настоящему Ле Лою удалось спастись.
Вспомним также, как князь У (стратагема “В улыбке прятать нож”) счастье родной дочери и жизнь своего министра превратил в сливовое дерево.
Нередко роль сливового дерева играет слишком активный и успешный деятель одной из враждующих сторон, “голову” которого выдают противнику с тем, чтобы спасти “персиковое дерево” — заключить мир или союз против какого-либо нового врага.
Именно опасение этого варианта стратагемы сдерживает доблесть командиров в борьбе с врагом: ведь всякая война кончается миром.
Продолжение следует.