Игорь Рыбаков: «Я лишил своих детей наследства»

С моей супругой Катей и со мной как с родителями произошла такая история. В самом начале своего блогерства, года два тому назад, я выложил на YouTube ролик, где сказал, что не оставлю наследства своим детям (у нас их четверо). Случилась бурная полемика. Но идея была не в провоцировании рассуждений на тему много-мало, правильнонеправильно, а в том, что если ты предприниматель и узнал на собственном опыте, что значит «предпринимать себя», ты не можешь лишить своих детей такой возможности, заранее определив им роль «охранников» капитала или бизнеса. То есть вопрос стоял так: нагрузить детей нашими ожиданиями, готовить их к роли преемников и запрограммировать их жизнь — или дать свободу, подтолкнуть к тому, чтобы они сами стали «предпринимателями своей жизни». 

Как ты понимаешь, главное — поставить правильный вопрос. Дальше уже идут круги сбора информации, поиск знающих людей. Что важно помнить: если вы чего-то ожидаете от ребенка, лучше сказать ему об этом прямо. Чтобы он не строил догадок и не старался изо всех сил соответствовать вашим планам. Молодой мозг устроен очень сложно: если ребенок чувствует, что от него чего-то ожидают, он начинает додумывать это «чего-то» сам и может уйти в такие дебри, что страшно представить. Чем дольше сохраняешь неопределенность, тем хуже. Собственно, так стоит поступать не только с детьми. 

Мы посмотрели, как поступают преуспевающие люди во всем мире. Меня потрясли статистические данные, согласно которым к третьему поколению сохраняется только седьмая часть капитала. Стали разбираться почему. Ответ оказался настолько простым, что он разорвал мою голову на части и мне потом пришлось ее какое-то время собирать.

Все дело в том, что мои дети, которые видели, как я собирал капитал и развивал компанию, могут в лучшем случае стать хорошими охранниками этого капитала. Подчеркиваю — охранниками.

Когда я передам им все заработанное и скажу «продолжайте», приумножить полученное им вряд ли удастся. Ведь они растут и живут в тепличных условиях, не начинали с нуля, не бились за выживание. Выходит, что они фактически обречены: когда придет пора получать наследство, им придется стать охранниками. Да, возможно — очень хорошими охранниками. Но что дальше?! 

А дальше дети охранников — соответственно, мои внуки — будут видеть только то, как их родители охраняют капитал.

Они получат деньги и груз ответственности, который попытаются скинуть, — и с высочайшей долей вероятности в поколении внуков уже все будет потеряно. Что неудивительно — ведь у них не будет вообще никакой связи с тем, как этот капитал создавался, они не видели, как был пройден путь, не были ни участниками, ни свидетелями. Видимо, срабатывает какая-то интересная настройка мозга. Я не знаю, как это работает; предполагаю, что и ученые не расскажут. Но я точно понимаю, что в третьем поколении нет эмоциональной связи со стартом и развитием компании, с самой компанией. А это ведет к краху. 

Когда мы с Катей это поняли, то пришли к решению, что наши дети сами станут определять, куда пойдут учиться и что будут делать в жизни. Точка. Они будут «предпринимателями своей жизни». Став студентами, они получат медицинскую страховку и беспроцентный заем на образование — это будет их старт в собственную жизнь. 

Решение было принято, и об этом надо было как-то сообщить детям. Если честно, я очень боялся того разговора на семейном совете. Переживал: как дети отнесутся к нашему решению? Сколько раз мы с Катей пытались спрогнозировать их реакцию, плодя домыслы, как показала жизнь, лишенные почвы! Все наши предположения оказались неверны. И в целом, и в частностях. Ничего не совпало. Вообще ничего. 

Дети внимательно нас выслушали. Несколько раз переспросили: «Это не шутка? Вы точно так решили?» Были ли они удивлены? Да. Расстроились ли? Точно нет. Они только хотели убедиться в том, что это не фейк, не прикол. А в результате — поняли нас, согласились и приняли это решение. Мой друг Рубен Варданян рассказывал, что, изучая этот вопрос, узнал: если объявить сыну или дочери нечто подобное после того, как им исполнится 21 год, может оказаться поздно: человек уже сформировался, вырос с тем, что имеет право рассчитывать на какую-то долю семейного капитала. Мы прислушались к словам Рубена, не стали ждать и сделали все как можно раньше. Старшей дочери было на тот момент 15, старшему сыну — 12. Они все услышали, поняли, и это было главное. А младшие двое уже примут такой подход как само собой разумеющийся. 

Прошло время. Старшая дочь учится там, где решила. Сначала она хотела поступить в Высшую школу экономики, но, по ее словам, не нашла там достойного окружения — достойного с точки зрения энергетического наполнения, пояснила она. В итоге Полина выбрала место, где нашла такое окружение, — Физтех. Но чтобы поступить туда, надо было как минимум сдать физику — а она никогда не напирала на изучение этого предмета. Пришлось три раза в неделю ходить к репетитору и заниматься по три часа. В результате — чем я был приятно поражен — Полина поступила на бюджетное отделение Физтеха. И я искренне этому рад — там учатся сильнейшие. 

Она взяла у нас академический заем, который полностью покрывает ее отдельное проживание. Сняла квартиру в ближнем Подмосковье. У нее свой бюджет на вещи, поездки, питание — то есть полная хозяйственная автономия. Она помнит, что кредит надо будет вернуть, и шутит: «Теперь у меня три выхода: открыть бизнес, сделать карьеру или удачно выйти замуж». А если серьезно, то я вижу ее настрой на то, чтобы инвестировать свое время и заемные деньги в становление себя. И это меня радует. 

Больше нет этих обычных рассуждений и обсуждений на тему, дадут ли мама с папой денег на покупки. Самостоятельный бюджет ребенка — не игра, а реальное возникновение хозяйства отдельного человека. И это дает удивительный эффект: наши беседы с Полиной, когда она приезжает домой, строятся не вокруг того, может ли папа «подкинуть 10 тысяч рублей», и не вокруг бытовых проблем. Мы говорим о театре, об искусстве и о том, как нам хорошо вместе. Из наших разговоров исчез хозяйственный привкус, они освободились от финансовой обусловленности, потому что разделение бюджета теперь ясно и понятно нам обоим. 

Из отношений в рамках хозяйственно-зависимой связи «взрослый — ребенок» мы перешли в мир отношений «взрослый — взрослый». Это не значит, что мы перестали относиться друг к другу как отец и дочь. Эти отношения никуда не делись, но вышли на совершенно иной, взрослый, прочный, ответственный и свободный уровень. У Полины своя жизнь, свое хозяйство. Они живут с молодым человеком. Бывает, мы приезжаем к ним в гости, это очень классно. И молодой человек, кстати, в курсе про тот разговор трехлетней давности.

Свободный выбор — это не только то, что получаешь ты: это также и то, что ты даешь другим. Если тебе не нравится то, что ты получаешь, поменяй то, что ты даешь. Будь особо внимателен к близким.