Бюджет дефолта, он же — развития

Математики, реалисты и злой мальчик
Пейзаж не прост, т.е. формальным образом — Дума (позиционирующая себя как «левая») приняла в первом чтении самый жесткий за всю историю российского капитализма бюджет, предполагающий 473,8 млрд руб. доходов, 575,0 млрд руб. (с учетом обслуживания долга) расходов и заветные, культовые 1,64% первичного профицита. При этом депутаты с истинно государственным мужеством и самоотверженностью напрочь отказались обсуждать реальное экономическое содержание бумаги. Напротив того, Григорий Явлинский, несмотря на уговоры Примакова, просидевшего в его думских апартаментах массу времени, не отказал себе в удовольствии с эмоциональностью и убедительностью сказать то, что все и так знали: что никакого бюджета как бы и вовсе нет.
Правительственный проект исходит из того, что западные кредиторы реструктурируют и рефинансируют российские долги, резко возрастет собираемость налогов, обеспечив более высокий уровень бюджетных доходов, сокращение налоговых поступлений при введении в действие боосовых новаций компенсируется бодрым расширением налогооблагаемой базы, наконец, инфляция соблюдет себя на уровне 30% в год, а доллар и вовсе застынет в изумлении перед социально-монетарным национальным консенсусом на отметке 21,5 руб. за штуку.
Такое обилие благожелательных предположений было дополнено совсем уж удивительным для дня утверждения базовых бюджетных параметров разноречием правительственных китов, заявлявших (тогда же!), что введение новых налоговых ставок может состояться не в марте, как предполагали утвержденные буквально на днях парламентом законопроекты, а в апреле (Маслюков) или в мае (Кулик). Таким образом, правительство давало почувствовать, что цифра — не фетиш и к представленным в проекте бюджета расчетам следует относиться философически и без педантства: есть расчеты — и ладно, не вчитывайся!, т.е. в смысле старого анекдота про бессмертного Василия Ивановича: “Петька, прибор!? — 50! — Чего пятьдесят? — А чего  прибор?”.
Этот скептический реализм Правительства в отношении бюджетной науки вполне разделялся и думцами, так что представители обеих сторон как бы невзначай проговаривались, что ситуация-де сложная и, естественно, к цифрам бюджета Думе и Правительству придется возвращаться для-ради текущей технической правки ежеквартально, а то и ежемесячно. Это, кстати, было одним из аргументов в пользу немедленного принятия: чего ковыряться, все равно сейчас лучше не сосчитаешь! А потому и аргументы Григория Алексеевича, заявившего, что будет голосовать против бюджета, так как положенные в основу его расчеты — вранье и обман, были, конечно, эффектны, но, как обычно, поверхностны. Ситуацию, когда все присутствующие (а также и отсутствующие, как верно заметил сам лидер «Яблока») знают, что то, о чем они говорят, не имеет отношения к действительности, и знают, что другие тоже это знают, следует, конечно, рассматривать не как примитивные «ложь и обман», но как гораздо более тонкую и рафинированную коммуникативную процедуру.

Хитрость разведчика
Считается, что коммунисты и их сателлиты поддержали бюджет, потому что не могли не поддержать Правительства Примакова. То есть, по любви. Более того, их желание было столь определенным, что во внезапно возникшей коллизии с губернаторами, призвавшими Думу не принимать бюджет, коммунисты, не ссорясь открыто с местным начальством, фактически все же сыграли на стороне Примакова.
Коллизия с губернаторами имела подоплекой то, что как бы не слышавший предупреждений об опасности боосовых налоговых нововведений Примаков в последний момент изящным движением попробовал переложить потери от сокращения самого собираемого и надежного налога — НДС — более на губернаторов. Предложив оставлять больше НДС за центром и компенсировать это уступками в отношении других, менее собираемых налогов, Примаков старался уменьшить потери федеральной казны, и, напротив того,  губернаторы, еще недавно рукоплескавшие государственно-либерально мыслящему Боосу, узнав про планы разведчика, немедленно и со свойственной им, когда речь идет о деньгах, радикальностью, воспроизвели тезис антибоосовской партии: такое сокращение поступлений от НДС приведет к полному краху региональных бюджетов и ничем никак компенсировано не будет.
Однако именно лояльность «левой» Думы позволила Примакову достичь компромисса в свою пользу: после его обещаний любить и беречь губернаторов окончательное решение вопроса было отложено до второго чтения. Таким образом, базовые цифры бюджета были-таки утверждены, а в дальнейшей тяжбе губернаторам, следовательно, противостоять будет уже не один Примаков, но и думские отраслевые лобби, заинтересованные более в практическом наполнении федеральной казны, чем региональной. Правительство же выступит в этом тайме скорее играющим тренером и судьей одновременно.

Режим ручного управления
И все-таки вопрос о том, почему «левые» протолкнули примаковский бюджет, нуждается, кажется, в более подробном обсуждении. — «Левые», во-первых, исходят из того, что бюджет — это форма политического выживания правительства, оставляющая шанс избежать суверенного дефолта, гиперинфляции и неминуемого политического кризиса. «Левые», во-вторых, исходят из того, что бюджет не будет выполнен, т.е. не в том даже смысле, как в прежние годы, когда бюджет подвергался фактическому или объявленному секвестру, а в том — что поддержание минимального уровня текущих расходов потребует от правительства экстренных мер и решений, и экономика будет оставаться в том режиме «ручного управления», в котором пребывает сегодня и который дает очень неплохие результаты.
Необходимость срочно спасать отдельные отрасли, банки, регионы, телеканалы и пр. на фоне ежеквартальной, а то и ежемесячной корректировки бюджета в парламенте (которую «левые» просили заранее предусмотреть) — де факто приближают их к тому идеалу парламентского участия в экономическом управлении, который и трудно, и опасно реализовать юридически. Но дело даже не совсем в этом.
Дело в том, что единственным экономическим содержанием режима дефолтного кризисного управления, ставшего формой нынешнего политического консенсуса, является процесс перераспределения собственности — что с совершенной очевидностью продемонстрировали протекшие четыре месяца. Правительство Примакова умудрилось не решить ни одной из тех задач, которые считались его неизбежным и роковым уделом: реструктуризация банковской системы, реструктуризация долгов, составление реального более-менее бюджета без надежд на неэмиссионные источники финансирования дефицита. — И между тем правительство, несомненно, сумело сохранить политическую устойчивость благодаря решению третьей, самой невероятной задачи. Правительство Примакова нашло формулу «управляемой эмиссии»: печатать деньги только под получение более-менее ликвидной собственности и политической поддержки.

Бюджет кем надо управляемой эмиссии
Все имущественные скандалы последнего времени строятся по одной незамысловатой схеме: угроза банкротства — кредит, за которым стоит федеральное, московское или региональное правительство, а в конечном итоге — Правительство и Центробанк. Умилительным образом еще в сентябре спасение банковской системы считалось общенациональным безотлагательным делом, и ЦБ совместно с правительством в поте лица разрабатывал программу этой реструктуризации. К моменту же принятия программы и учреждения агентства этой самой реструктуризации выяснилось, однако, что ряд банков уже были в рабочем порядке поддержаны, а денег на настоящую, так подробно разработанную, — в сущности, и нет. К декабрю же слова такие («реструктуризация национальной банковской системы») явно отцвели и даже изрядно подзабылись. — На самом же деле реструктуризация просто уже прошла! Причем, так успешно, что даже «выжившие» в дефолте банки хотели бы передать государству немножечко себя, чтоб только их тоже слегка реструктурировали.
Жесткий бюджет будущего года, принятый вчера Думой, несмотря на обнаруженный на нем товарищем Зюгановым неприятный монетаристский налет, обозначает и описывает для внутреннего и внешнего потребления ту мифологию национального бедствия, претерпеваемого безвинно от радикал-монетаристов, под знаком которой и может работать режим «ручного дефолтного управления». Но по мысли участников процесса бюджетного консенсуса, должен быть еще дополнен тем, что «левые» изящно называют «бюджетом развития», а более грубые умы — «контролируемой эмиссией». Ну, а пул участников и радетелей оного бюджета и являет собой наглядное изображение дефолтного политического компромисса. Развиваться-то всем хочется.
Вот и министр экономики Шаповальянц в парламенте сказал загадочную фразу: следующий год будет определяться двумя тенденциями: тенденцией спада и тенденцией роста. — Журналисты насмехаются, а в сущности — правильно сказал: у кого-то спад, у кого-то рост. Я же говорю — пейзаж не прост.