700 историй для 700 человек

Театр «Провинциальные танцы» сейчас, пожалуй, лучше известен подкованной западной аудитории, чем жителям родного Екатеринбурга. Этот печальный факт с ходу не объяснить, как и не прокомментировать в двух словах название театра и особенно название их композиций, не раскрыть секрет стилевых скачков труппы на протяжении 5 лет, как невозможно написать либретто их спектаклей. «Танцевальные миниатюры театра рассказывают вовсе не о провинциальных проблемах, а о жизни, о том, как трудно пересказать себя другим людям», — так в 1993 г. журнал «Музыкальная жизнь» определил специфику театра. Видимо, танец-модерн — направление, в котором работают «Провинциальные танцы», предлагает альтернативу словесному пересказыванию, погружая зрителя в молчаливый мир танца. Всегда нетрадиционная музыка только усиливает атмосферу молчания. В «Провинциальных танцах» сегодня четыре танцовщика — Татьяна Батанова, Равиль Галимов, Ренат Хасбатов, Наталья Широкова. Татьяна и Наталья также работают как хореографы. Сегодня наш журнал представляет Рената Хасбатова, танцовщика театра, выполняющего к тому же обязанности директора. — Ренат, многие помнят, что «Провинциальные танцы» начинали как театр моды, испробовали эстрадный танец, пантомиму. А в 1992 г. ваш стиль резко изменился. Что же произошло? Вы не боялись потерять свою аудиторию? — Искусство — это прежде всего риск. И актер должен постоянно рисковать. В 1992 г. наш хореограф Татьяна Богданова взяла музыку пятой симфонии Авета Тертеряна и поставила спектакль «Версии». С него мы и ведем основной отсчет нашей работы. В Екатеринбурге есть подготовленный зритель, которому я доверяю. Больше, пожалуй, молодежь. Хоть многие говорят, что у нас элитное искусство, нам просто нужен думающий зритель, который сам себе выстраивает историю после спектакля. Если в зале сидит 700 человек, то должно быть 700 историй. — В прессе встречаются самые разные определения стиля модерн. Какое бы мог предложить ты? — На Западе считается, что все, что не имеет отношения к классическому танцу, является модерном. Вообще, на Западе есть строгое деление: балет и танец. Человек может профессионально заниматься в академическом театре и работать в танцевальной группе. У нас же в стране до этого еще не дошли. — Как рождаются ваши спектакли? — Грубо говоря, это происходит так: надо запереться в балетном классе, снять с себя кожу вместе с нервами и предоставить ее хореографу. Только в полном доверии рождается искусство. Хотя хореограф властвует в танце, об общей идее спектакля он может сказать только после работы с нами — вне танцоров идея не рождается. — Ренат, ваш театр участвовал во многих международных конкурсах и побеждал. Кроме того, вы много времени проводите за границей, в частности, в общении с немецкой танцовщицей и хореографом Кристин Брюнель. Как сложились ваши отношения? — Кристин решила попробовать работать с нами после спектакля «Версии». Но ей потребовался год на раздумья. В 1993 г. она появилась, и мы поставили спектакль «Zoar», а в 1995 г. — «Cambre». Когда Кристи приехала на постановку первого спектакля, ей все оплачивало Министерство культуры Германии. Она бы, конечно, не возражала, чтобы и с российской стороны что-нибудь перепало, но мы уже устали объяснять, что нам никто не помогает — у нас фактически чистое искусство. Репетиции второго спектакля мы полностью перенесли в Германию, и месячное пребывание там, «варение» в западном танцевальном соку дало нам больше, чем, скажем, несколько семестров учебы в профессиональном вузе. — Теперь о делах насущных. Как строится ваш обычный рабочий день? — С утра обязательно классический тренинг, как минимум полтора часа. Затем до трех репетируем, потом наше время в ДК УЗТМ заканчивается и мы занимаемся финансовыми делами, которые порядком достают. Мы стараемся совершенствовать профессиональные навыки, оплачиваем тренера, педагога, концертмейстера. С костюмом сложнее, тут уж как определит хореограф, можем достать что-нибудь эдакое из бабушкиных сундуков, как-то даже заказывали костюмы Маше Ведерниковой. — Что планируете на ближайшее будущее? — У нас появился менеджер по европейским странам, уже начал работать. В июне мы едем в Германию, на международный фестиваль данс-театров в Карлсруэ (юг Германии). А в целом, с конкурсами мы решили так: поучаствовали достаточно, а удовольствие это дорогое — будем ездить только по приглашениям. Трудно планировать вперед в искусстве. Многое решает случай. Так, например, совершенно случайно зародилась мысль о фотовыставке «Танец и скульптура», и мне предложили стать моделью. Три дня в Дюссельдорфе я работал с фотографом Анн-Мария фон Зароздн, в результате в Vienna-Roussie Art Galleries состоялась эта выставка. Мы рисковали оба — и я, и художник, которая вообще-то снимает для журналов мод. Эта выставка была для нас чем-то совершенно новым и неожиданным. К тому же она была благотворительной — средства пошли на строительство онкологических клиник в Москве и Перми. Так что, если я когда-нибудь пройду мимо них... Фотография с этой выставки стала нашим символом. Мне очень хотелось бы представить эту выставку в Екатеринбурге. Мы последнее время получили возможность выступать здесь как можно чаще. В январе этого года на сцене ТЮЗа впервые показали программу «Избранное» — пять самых любимых театром сочинений: «Вещь за спиной» (1991 г.) на музыку Софии Губайдуллиной; «Колыбельная» Комеды; «Когда наступит время и придет тот, кто...» с использованием старинной японской музыки гагаку; «Мужские игры» на музыку Сзо Чжень-гуаня; «Не случилось» на музыку Гайворонского и Волкова.